PSYCHOLOGICAL SAFETY. SUBJECT REVISITED
Kimberg, Aleksandr, Sokol, Aleksei.
Аннотация. Модель психологической безопасности остается предметом дискуссии. Существует тренд сближать психологическую безопасность с субъективным благополучием личности. Мы представляем для обсуждения подход, основанный на критериях эффективности выполнения психическими регуляторами задач объективной безопасности человека и общества.Abstract. The model of psychological safety remains a subject of discussion. There is a tendency to bring psychological safety closer to the subjective well-being of the individual. We present for discussion an approach based on the criteria for the effectiveness of the performance by mental regulators of the tasks of objective security of a person and society.Ключевые слова: психологическая безопасность, субъективное благополучие личности, психологические защиты, утилизация тревоги, сострадание к себе / self-compassion.Keywords: psychological safety, subjective well-being, psychological defenses, anxiety utilization, self-compassion. Развитие психологических теории чем-то похоже на развитие невроза, что не удивительно. Теории в психологии (а возможно, не только в психологии) являются попытками авторов овладеть собственным неврозом, концептуализировав его и навязав затем своим студентам в качестве картины мироздания. Операционально это проявляется как в настойчивом прояснении предмета теории, так и в избегании этого действия. Метафорические определения предмета соответствуют недифференцированной экзистенциальной тревоге при встрече с реальностью, а переход к детализации и усложнению моделей – созданию иллюзии контроля за счет интеллектуализации и концептуализации. Концепция психологической безопасности прошла все эти этапы в определении своего предмета. Она не смогла качественно определиться в различии психологии безопасности (объектом является безопасность определенной системы, а предметом – психологические аспекты процессов, создающих или нарушающих эту безопасность) и психологической безопасности (объектом является система психики человека, а предметом – её исправность и приемлемое выполнение назначенных ей функции в жизни её носителя). При этом она колебалась между отождествлением себя то ли с теорией «объективных» вероятностей угроз и рисков, то ли с теориями субъективного благополучия личности. Однако становится всё более ясным, что распространенная версия психологической безопасности как такого состояния субъективного мира субъекта, при котором он не испытывает тревоги за счет ограничения или искажения поступления к нему информации о стрессогенных событиях, не представляется практически полезной. Этапы отрицания и вытеснения хорошо описаны в публикациях, исследующих и описывающих реакции человека на травмирующие события. Они обеспечивают отсутствие столь нежеланного напряжения в жизни человека, но не выводят его из объективно катастрофически развивающейся колеи последовательных событии. В этом прочтении «психологическая безопасность» обеспечивается психологической же защитой. Термин «психологическая защита» изначально имел ощутимую отрицательную коннотацию: как бы защита, но не настоящая, а иллюзорная, не выводящая ее обладателя из-под ударов судьбы или социальных процессов. Психологической безопасности следует вернуть реальный и соответствующий её возможностям предмет. Очевидно, что мы живем в подвижном мире с областями высокой неопределенности и, соответственно, неустранимыми рисками (Бек, 2000). Психологическая безопасность перестает идентифицироваться с чувством (субъективным переживанием) отсутствия угроз, а становится характеристикой способа работы когнитивно-мотивационных систем личности, обеспечивающих поддержание порядка и оптимального функционирования как в системе субъективного мира человека, так и его социальной деятельности. Имеется в виду оптимальное функционирование психики во всех перипетиях встреч человека с обстоятельствами и ситуациями мира, исключающее появление саморазрушительных по последствиям реакции и способов совладания. На уровне личности такое функционирование репрезентируется ей в духе поучении Сенеки в посланиях к Луцилию: «Блажен, кто с золотой посуды ест как с глиняной, и с глиняной как с золотой», и «Делай как должен и будь, что будет». Но при всей важности самоощущения решающим измерением феномена психологической безопасности является всё же не субъективный, а объективно-поведенческий уровень: обеспечение эффективного функционирования систем психики субъекта в условиях жизни в мире со зримыми и незримыми, явными и косвенными или латентными угрозами. Реальная проблема, которая решается концепцией психологической безопасности, это выстраивание и развитие отношении Я с собственными психическими процессами до уровня, позволяющего их оптимизировать. Целью (ожидаемым результатом) здесь становится не субъективное психологическое благополучие, а эффективное управление аппаратом собственной психики при встрече с вызовами ситуации. Это похоже на то, что Выготский называл «овладением собственными психическими процессами». Но не овладение ( это отношение с явной коннотацией довольно грубой силы, типичное для мысли времен насильственной переделки природы и общества, а, скорее, сотрудничество регулятивных систем в достижении нужного и общеполезного функционального состояния. Субъективное психологическое благополучие здесь возникает как сопутствующий приятный результат (бонус), но не основная цель нашего самостроительства и психологический гигиены. Как работает «способность договариваться»? Кто с кем договаривается? Этот взгляд основан на принятом по умолчанию большинством исследователей психики человека представлении о сосуществовании и сотрудничестве в ней нескольких (или многих) регулятивных систем, находящихся в сложных отношениях между собой. Самая известная и поневоле упрощенная модель принадлежит Фрейду, упоминания об этом взгляде находим у его современника Джемса, и далее они многократно встречаются на протяжении развития психологической науки до наших дней. В качестве иллюстрации возьмем пример проблем со стрессом. Что он такое? Естественная реакция подготовки к борьбе с повреждающим фактором и ликвидации его последствии. Как предмет для беспокойства — неоптимальный способ мобилизации организма: слишком сильно, слишком долго, без способности расслабиться и войти в состояние покоя. Или же, напротив, неспособность мобилизоваться в нужный момент, зависание в состоянии беспомощности. Последствия скверного функционирования внутренней системы (психической саморегуляции) для продуктивности внешней системы (деятельности и отношении) очевидны. Повышенная мобилизация необходима и конструктивна как готовность к активным действиям по предотвращению, избеганию или противодействию повреждающему фактора. Но когда она удерживается длительное время, мы несем чрезмерные непродуктивные затраты, сказывающиеся в разных областях жизнедеятельности, прежде всего стойкости, волевых усилии и верности разумным, но трудным действиям. Мобилизация запускается тревогой – смутным эмоциональным переживанием приближающейся угрозы. Тревога здесь – эмоционально-физиологическая репрезентация нашему Я угрозы, обнаруженной и оцененной нашими системами отслеживания, действующими в основном ниже уровня осознания. Описание этих систем через их функции можно найти у Д. Канемана (Система 1 и Система 2), поэтому здесь мы его опускаем (Канеман, 2014). «Цель» этих систем – предупредить субъекта (Я) о необходимости действовать. Они будут посылать соответствующие сообщения до тех пор, пока не получат достоверное подтверждение тому, что адресат их принял и начал действовать. Если сообщение понято адресатом (нашим Я) и есть убедительные для подсознательных систем признаки начатой подготовки, необходимость повторении алармического сообщения исчезает и мы перестаем быть охваченными тревогой. Вместо того, чтобы тревожиться, мы действуем. Примерно так устроен механизм тревоги и продуцируемого ею стресса. А что же делаем мы? Отдаемся переживанию тревоги, «прорабатывая» её на эмоциональном уровне. Делимся ею с близкими, на небольшое время снижая уровень негативных переживании у себя, но повышая его у окружающих. Выключаем мышление и его обзор будущего (идентифицированный нами источник беспокойства!) и ищем отвлекающие нас впечатления. Временная перспектива наркоманов заметно короче чем у обычных людей – они, очевидно, делают то же самое. (см., например, Грюнталь Н.А., 2002). Вот триада утилизации (то есть позитивного использования) тревоги, извлеченная нами как из наблюдении и исследовании великих предшественников (мы имеем в виду две модели сохранения здоровья и функциональности в условиях чрезвычайного давления – Аарона Антоновски и Сальваторе Мадди), так и опыта достойных современников-практиков: 1) понимание ситуации и своей желаемой позиции в ней (цели), 2) разработка оптимальной схемы действии (способа и плана), 3) реализация действии принятой схемы с верой в успех. Итак, понимание происходящего без иллюзии – схема оптимального действия (лучшее решение применительно к цели) – решимость к запуску действия и акт действия («мужество быть» (Пауль Тиллих), убежденность в эффективности себя (Альберт Бандура), «кураж» (Сальваторе Мадди)). Реализация этой триады переводит человека в режим конструктивного действия и существенно снимает тревожность. Она может быть реализована человеком осознано, точно так же как мы придерживаемся лечебной диеты или выполняем гимнастику, чтобы противостоять профессиональным вредностям. Следует заметить, что каждый элемент схемы может рассматриваться как самостоятельная задача. Например, достижение понимания ситуации заключается в формировании субъектом достаточно адекватной модели происходящего. Этот процесс включает сбор и оценку информации из различных источников, создание модели происходящего и проверку ее на текущих событиях. Мы уже показывали, что многие процессы, выходящие за пределы простейшего человеческого масштаба, недоступны для обычного наблюдения. Их изучают эксперты, ко мнению и оценкам которых мы прибегаем. Однако позиция эксперта перестала быть сакральной, а авторитет их существенно размыт в глазах публики. Дискредитация экспертов наблюдалась в последние десятилетия в мировом масштабе. Она отвечала интересам властных групп, которым казалось заманчивым ослабить или поставить под контроль (т.е. присвоить) еще один из независимых источников власти – власть знания. Задача сориентироваться в потоках сообщении о событиях и их противоречивых интерпретациях представляет отдельную проблему. В условиях целенаправленного конфликта интерпретации она становится еще сложнее (Кимберг, Улько, 2021). Понимание требует наличия экспертов-посредников, получивших кредит доверия субъекта; оптимальные схемы поведения требуют разработчиков; готовность к действию и само действие требует наличия необходимых для него ресурсов и веры в самоэффективность. Для всех этих задач могут существовать оптимальные решения. Мы рассмотрели работу по оптимизации психических процессов на кейсе тревоги и порождаемого ею стресса. Но следует понимать, что это принцип гораздо более широкого действия. Обратимся теперь к набирающей популярность теме мировой психологии, обозначающей себя как self-compassion – буквально «сострадание к себе» или, в предложенной Евгением Осиным версии, «сочувствие к себе». Кристина Нефф предложила конструкт, указывающий на определенный способ поступков и действии людей, связанных с их отношением к себе. В то же время это проект желательной регулятивной системы личности, которая, как предполагается автором, может сделать её жизнь лучше. Рассмотрим его подробнее. Представляется, что перевод со «страданием» все же точнее, поскольку он прямо указывает на характер проблемы: человек испытывает страдание. Он может принять его и отнестись к себе с большей добротой. Сострадание к себе, по Нефф, включает три связанных конструкта: доброту к себе, гуманистическое отношение к миру – общую человечность и осознанность (Neff, 2011; 2022). Доброта к себе – это принятие себя и забота о себе. Она включает эмоциональные или мысленные акты доброты, такие как забота и понимание, поддержка, терпение, чувствительность, теплота и прощение всех аспектов нас самих (Allen and Leary, 2010; Barnard and Curry, 2011; Neff, 2011). Доброта к себе определяется как проявление тепла и сострадания, а не резкой критики отношению к себе и переживания вины по во время невзгод (Wang и др., 2022) Общая человечность – сострадание к себе основано на признании того, что мы часть человечества, мы такие же как другие и склонны совершать ошибки, терпеть неудачи, потери или отвержение, и это естественные части нашей жизни. Мы не одиноки и не изолированы в наших страданиях, а страдания есть общий опыт, разделяемый всеми людьми. Наше сострадание к себе есть часть великого сострадания к всем живущим или жившим людям. «Не спрашивай, по ком звонит колокол…»Осознанность относится к осознанию, вниманию и принятию настоящего момента и опыта (Barnard and Curry, 2011). Это срединное состояние осознающего Я, поскольку оно одинаково отклоняет как уклонение от осознания угрозы через вытеснение или отрицание, так и чрезмерную идентификацию с травмирующим процессом или переживанием, не позволяющую селф отделиться от него. Осознанность происходящего позволяет удерживать болезненные переживания на сбалансированном уровне, воспринимать их как имеющих временный, преходящий характер, и избегать сверхидентификации с ними как с «вечным» состоянием (Wang и др., 2022).Нефф разрабатывала концепцию сострадания к себе для «разрешения» людям защититься от господствующей в западном (только ли?) мире идеологии самооценки и социального сравнения. В ситуации провозглашенного по умолчанию соревнования всех со всеми, когда количество призовых мест ограничено, большая часть участников обречена регулярно переживать ситуации неуспеха (Макаревская, 2006). Недостижение цели как таковой, или не в том качестве, что ожидалось, запускает механизмы самокритики и самонаказания. В общем случае самонаказанием выступают тягостные переживания по поводу себя. Иногда самонаказание реализуется в решениях, ограничивающих какие-либо занятия, доставляющие удовольствие, либо запрещающих определенные чувства, и почти всегда сопровождаются текстом (голосом), обращенным к себе, и самопринуждением к работе.Самосострадание не отменяет самооценку, но оказывает смягчающее действие на ее функционирование. Расхождение между должным и желаемым состоянием и реальностью создает мотивационное напряжение, которое с определенного уровня переживается как страдание. Случаи неуспеха переживаются как резкие разрывы ожидаемой самооценки, вызывающие травмирующие переживания. Смягчать последствия неуспеха должно «безусловное позитивное принятие себя», опирающееся на такое же принятие, предлагаемое терапевтом, и работа клиента по контролю негативных эмоции через их осознание и понимание (Чистопольская К.А., Осин Е.Н и др., 2020). Конструкт сострадания к себе в версии К. Нефф выглядит полемизирующим с конструктом самовоспитания в рамках долга и дисциплины. Сострадание к себе должно сдерживать голос критики себя от чрезмерной жестокости интериоризированного Суперэго, которое гораздо прозрачнее Фрейда описал Л.С.Выготский: надсмотрщик со списком требовании, критериев и принципов оказался в голове раба и хорошо себя чувствует, пытаясь выжать из него максимум возможного. Дословно: «Важный шаг в эволюции труда следующий: то, что делает надсмотрщик, и то, что делает раб, соединяется в одном человеке. Это, как мы увидим ниже, основной механизм произвольного внимания и труда» (Выготский, 1983, с.143). Понятно, что концепция сострадания к себе встречает жесткую критику некоторых мыслителей, обнаруживающих в ней призывы потакать себе, культивировать эгоизм и слабость ( Neff, 2022). Однако нам следует выйти за рамки узкой дихотомии «сострадание к себе – самодисциплина», поскольку а) любой её полюс, «одержавший победу над другим», проигрышен для субъекта; б) большие социальные системы активно поддерживают нашу самодисциплину и заинтересованы в ней, а наше сострадание к себе не поддерживает в этом мире никто кроме мамы в детстве. Иными словами, мы различаем за этой дискуссией силы не только истины, но и власти, что побуждает быть особо внимательными и аккуратными в выводах. Более разумное решение предоставляет излагаемая нами модель психологической безопасности: мы оптимизируем взаимодействие текущих регуляторных систем нашей психики таким образом, чтобы не отождествляться ни с нашими системами избегания напряжения (стремления к комфорту), ни с системами неосмысленных долженствовании, настоятельно транслируемых нам внешними источниками. Они воспринимаются нами без включения неосознаваемых психологических защит, но подвергаются осознанному управлению нашим Я для решения задач оптимизации отношении с ними. Внимательный читатель тут же воскликнет: это же похоже на концептуализацию или интеллектуализацию! Все-таки опять обращение к психологическим защитам, хотя и наиболее изощренным! Различие есть и существенное. Вы понимаете проблему, находите оптимальный способ и действуете! Что там писали марксисты, еще не знавшие, что они марксисты? «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Маркс К., Энгельс Ф., с.4). Системы вашей психики в условиях любых внешних угроз не пытаются разрушить себя или вас, усмиряют адреналиновый шторм и сжигание энергии до нужного уровня, удерживают ваше Я от слияния и поглощения травматическими событиями и сохраняют горизонт вашего личного будущего достаточно протяженным. Вы встречаете вызовы и отвечаете на них, сохраняя достоинство и человечность, и делаете лучшее из возможного. Из всех вариантов этот достаточно неплох. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫБек У.(2000) Общество риска. На пути к другому модерну. Прогресс-Традиция.Выготский Л.С. (1983) Собр. Соч. т.3. История развития высших психических функции, М., Педагогика.Грюнталь Н.А.(2002) Нарушения регуляторной функции самосознания у больных опийной наркоманией. Автореф. дисс. канд.психол.наук.Канеман, Д. (2014) Думай медленно … решай быстро. АСТ, Москва.Кимберг А.Н., Улько Е.В. (2021) Восприятие человеком «невидимых» угроз / Психологические проблемы личности и общества в условиях эпидемиологической угрозы: сборник статей Всероссийской конференции / под ред. И.В.Антоненко, Н.В.Калининой, И.Н.Карицкого. М.: ФГБОУ ВО «РГУ им. А.Н.Косыгина». С. 43-53.Макаревская Ю.Э. (2006) Влияние продолжительного неуспеха на личностную идентичность (на материале студенческого возраста). Автореф. дисс. канд.психол.наук. Краснодар.Маркс, К., Энгельс. Ф. Тезисы о Фейербахе. ПСС. Изд. 2, т.3, с.4Чистопольская К.А., Осин Е.Н., Ениколопов С.Н., Николаев Е.Л., Мысина Г.А., Дровосеков С.Э. Концепт «Сочувствие к себе»: российская адаптация опросника Кристин Нефф (2020) // Культурно-историческая психология. Том 16. № 4. C. 35—48. DOI: https://doi.org/10.17759/chp.2020160404Allen, A. B., and Leary, M. R. (2010). Self-Compassion, stress, and coping. Social and Personality Psychology Compass, 4, 107-118. https://doi.org/10.1111/j.1751-9004.2009.00246.xBarnard, L. K., and Curry, J. F. (2011). Self-compassion: conceptualizations, correlates, & interventions. Review of General Psychology, 15, 289-303.http://dx.doi.org/10.1037/a0025754Neff, K. D. (2011). Self-compassion, self-esteem, and well-being. Social and Personality Psychology Compass, 5(1), 1–12. https://doi.org/10.1111/j.1751-9004.2010.00330.xNeff, K. D. (2022) Self-Сompassion: Theory, Method, Research, and Intervention. Annual Review of Psychology. 74:7.1–7.26. https://doi.org/10.1146/annurev-psych-032420-031047Wang, X., Lou, X. (2022) A meta-analysis on the social relationship outcome of being compassionate towards oneself: The moderating role of individualism-collectivism. Personality and Individual Differences Vol.184. https://doi.org/10.1016/j.paid.2021.111162УДК 159.99ББК 88.9